В № 230 „Астраханского Листка" помещена следующая заметка: Пароход „Практик" г. Милютина, рейсующий между Астраханью и Красным-Яром, по прежнему продолжает чуть ли не ежечасно ломаться и пугать пассажиров разного рода сюрпризами. Удивительно, как еще находятся смельчаки, не боящиеся ездить на „Практике". И далее приводится новое доказательство возмутительной небрежности, с которою владелец и распорядители парохода относятся к публике".
В pendant к этой заметке мы приводим ниже из областной судебной хроники также новое доказательство и также не менее возмутительного и бесцеремонного обращения г. Милютина все с тою же многотерпеливою публикою.
Полицейский надзиратель г. Красного-Яра составил 13 ноября 1898 г. протокол о том, что 12-го числа того же месяца, в 7 час. вечера, хозяин парохода „Практик", стоявшего у пристани в гор. Красном-Яру, череповецкий мещанин Иван Ильин Милютин, в нетрезвом виде, при пассажирах шумел, выражаясь нецензурными словами, причем нанес оскорбление городовым Тарасову и Терехову. На суде у городского судьи г. Красного-Яра из свидетельских показаний выяснилось, что Милютин действительно в нетрезвом виде производил на своем пароходе беспорядок; выгонял пассажиров, оскорблял их неприличными словами и вообще вел себя так неблагопристойно, что публике пришлось для усмирения его пригласить полицию. Городской судья приговорил за это Милютина к четырехдневному аресту, в оскорблении же полицейских оправдал, так как бранные слова но адресу полиции относились ни к Тарасову и Терехову, а к полицейскому надзирателю г. Красного-Яра, о чем сим последним и составлен протокол, направленный по подсудности к судебному следователю.—В апелляционной жалобе своей Милютин просил об отмене приговора городского судьи, причем обстоятельства дела представил в таком виде, что не он публику, а наоборот, публика оскорбляла его. Объяснения Милютина по этому поводу настолько интересны, что мы позволим себе привести здесь часть их целиком. Пароход „Практик",— говорит Милютин,—должен был идти из Красного-Яра в Астрахань обычным рейсом, которые обыкновенно бывают нормальны только летом, но не ранней весной или поздней осенью, что и было в данном случай. Ноябрь месяц прошлого 1898 г. особенно отличался густыми, непроницаемыми туманами и таковой день, отличающийся по густоте тумана, был и в означенное к отходу время. Имея массу пассажиров, жизнь которых бывает в зависимости от случайностей плавания, он, Милютин, не желая подвергать опасности как самую их жизнь, так равно пароход и вверенный груз, приказал командиру не отходить от пристани до тех нор, пока погода не прояснится настолько, чтобы явилась хотя малая возможность плыть в Астрахань. Узнав о таковом приказе, публика, в особенности чернорабочая, запротестовала, по обыкновению с прибавлением по его, Милютина, адресу нецензурных, крепких слов; ни увещания, ни доводы его помочь не могли а так как он человек и тоже имеет нервы, то следовательно, вышел из терпенья и приказал тех, кто больше бунтовал, согнать с парохода и возвратить деньги;— очень может быть, что в это время и сам позволял себе произносить бранные выражения по адресу бунтовщиков. Поэтому он считает обвинение его в нарушении 38 ст. уст. о нак. неправильным уже потому только, что нарушение правил 38 ст. было вызвано не им, а скорее публикою.
Все эти объяснения уездный съезд признал, конечно, неосновательными, во-первых, как ничем по делу не доказанные, а во-вторых, потому, что „Милютин, не находя возможным, по случаю тумана, отправить пароход из Красного-Яра, имел полную возможность удалить публику законными мерами, а не „гнать", как он выразился в своей жалобе, сопровождая это удаление произнесением ругательных слов". Поэтому уездный съезд приговор городского судьи утвердил, оставив жалобу Милютина без последствий.
На такой приговор Милютин подал в губернское присутствие кассационную жалобу, в которой находит приговор съезда неправильным „по той естественной и основательной причине", говорит Милютин, „что я на пароходе „Практик" никогда вообще, а в особенности в ноябре месяце 1898 г. никакого буйства, ссоры, драки или же нарушения вообще общественной тишины, предусмотренных означенной выше 38 ст. уст, о нак., не производил и не имею привычки производить таковые даже и в пьяном виде, а в то время я исполнял на пароходе аккуратно одни лишь свои обязанности, и в интересах самой же публики, во избежание могущего случиться на дороге какого-либо несчастья по причинам, от меня не зависящим, а именно по случаю пасмурной погоды, своевременно не мог отправить парохода из г. Красного-Яра в Астрахань, что и послужило побудительной причиной публике производить беспорядки, буйство и нарушение общественной тишины, при чем по моему адресу той же публикою были высказаны самые резкие и крайне оскорбительные для меня, как честного человека, выражения, тогда как я но своему нравственному принципу и убеждению никогда в своей жизни никому не давал никаких поводов накинуть хоть какую-либо тень подозрения в шаткости и недостаточной твердости моих нравственных воззрений на жизнь и на поступки людей. Несмотря на все это, я публику уверял в своей невиновности, но они (она?) не переставали (а?) производить на пароходе беспорядки; тогда я, выйдя из терпения, приказал служащим на пароходе высадить бунтовщиков с парохода, возвратив каждому из них уплаченные за проезд деньги. Другой же вины я за собою не чувствую, а описанное действие мое по здравому смыслу, на котором основан закон. и наконец, по справедливости житейской вообще, не должно быть поставлено мне в вину, да при том в преступную".
Губернское присутствие, не вняв воплям о „принципах" г. Милютина, жалобу Милютина оставило без последствий, по неуказанию кассационных поводов к отмене приговора съезда.
(Из журнала "Русское судоходство", 1899 год, № 212, стр. 132-135)
Упоминаемые суда: Практик.
Упоминаемые судовладельцы: Милютин И.И...