Речная старина

О сайте | Ссылки | Благодарности | Контактная страница | Мои речные путешествия |
Волга | Днепр | Кама | Нева | Ока | Окно в Европу | Север | Урал и Сибирь |
Материалы из газет, журналов и книг | Путеводители | Справочные и информационные материалы |
Список пароходов (1852-1869 гг.) | Справочник по пассажирским пароходам (1881 - 1914 гг.) | Старый альбом | Фотогалерея |
Коллекция Елены Ваховской | Коллекция Зинаиды Мардовиной | Коллекция Игоря Кобеца | Коллекция Сергея Новоселова |
События 1841-1899 г.г. | События 1900-1917 г.г. | События 1918-1945 г.г. | События 1946-1960 г.г. | События 1961-1980 г.г. |

10. Нижний Новгород.

(Виды и легенды. Нижний базар. Строгановская церковь. Муравьёвская башня.

Откос).

Обители, соборы, много храмов,

стена высокая, дворцы, палаты,

кругом стены посады потянулись,

далеко в поле слободы легли.

Всё по горам сады, на церквях

главы все золотые...

Островский.

Ведь Нижний ключ всей Волги, за него бы

король Жигмонт, аль Владислав царевич

нам дорогую цену заплатили.

Островский.

И вот я снова в Нижнем. Говорю «снова», потому что несколько раз мне случалось бывать здесь. Впервые я приехал по железной дороге из Москвы и, вышедши из вагона, взяв извозчика полетел к пароходным пристаням через пригород Кунавино, где помещается вокзал, через ярмарочную часть, по мосту, перекинутому через Оку, в нижнюю часть города у подножия гор, где сгруппировались все пароходы всех компаний. Первое впечатление было то, что я Оку принял за Волгу и только позже узнал, что имел полное право на эту ошибку. Ока не уступает, а даже превосходит шириной Волгу, особенно весной.

Нижний — город видов, город панорам. Я думаю, трудно найти другой город, который открывал бы буквально отовсюду, и с реки, и с гор, и снизу, и сверху и от всякого угла, такие очаровательные виды. Эта картинность города, расположившаяся по крутикам, обрывам, при слиянии двух громадных рек, перебросившегося через Оку, заполонившего низины, топит вас в море впечатлений и вы затрудняетесь разобраться в них в первое время. Теперь на заре пароход подошёл к городским пристаням у самой набережной в нижней части города. Я сидел на палубе, совсем очарованный. С реки Нижний удивительно красив. Столица северного Поволжья, город величайшей в Европе ярмарки, первый торговый туз, всполз на вершины гор, изрезанных оврагами, спустился по откосам, крутинам и террасам, по изумрудному фону вешней зелени, припал пёстрым хаосом зданий к самой реке, заполз зубчатыми стенами кремля, толстыми серыми башнями и соборами на угловой крутик между Окой и Волгой и образовал такую панораму зданий, зелени, золотых куполов, как раскалённый уголь, горящих на утреннем солнце, что глаза разбегаются во все стороны и нет сил сразу сохранить впечатление этого чудного вида.

Нижний Новгород имеет столько интереса и по памятникам старины, и по видам, и по торговле, и по совсем особенной жизни во время ярмарки, составляющей гвоздь диковинок для всякого приезжего, источник жизни всего города, ключ ценам всем поволжским товарам, магнить для всего, что рассчитывает зашибить лишний грош, что посещению этого Волжского старика, которому пошёл уже 67-й десяток лет, необходимо уделить несколько дней.

Первым делом я поднялся по Ивановскому спуску, по жёлтым дорогам, вьющимся среди зелени лугов к кремлю и уселся среди прелестного садика, возле обелиска в память Минина и Пожарского на скамеечку. Весь Нижний отсюда на ладони. Здесь легко ориентироваться и сразу познакомиться с птичьего полёта с большею частью города. Подо мной по зелёным откосам ползли дорожки, делая прихотливые зигзаги и проползая в ворота кремлёвской башни к нижнему торговому городу у пароходных пристаней, откуда я только что поднялся сюда на крутики. Вокруг меня была зелень сада и белые здания древних соборов, сгруппированных в кремле. Толстые кремлёвские башни поднялись из-за деревьев, а зубчатые стены уступами сбежали с гор. Волга с Окой сливаются, образуя стрелку, громадный полуостров, с зданиями Макарьевской ярмарки, среди хаоса зданий которой величественно поднялся новый собор. Ширина необъятная. Внизу в пёстром хаосе зданий копошится деятельный Нижний, здесь в кремле веет простором и из каждого угла глядит старина с её легендами, а впереди необъятная Волга и туманная даль, пропадающая где-то там на горизонте, где небесная синева слилась с землёй. Противоположный берег Волги с блеском озёр, с деревеньками и сёлами слился с туманом... Тут и там глядят церкви отдалённых сёл, между которыми серебрятся излучины Волги, а в самом низу серебряная величавая Ока сливается мощно и могуче с своей сестрой, чтобы, превратившись только теперь в знаменитую широкую, безбрежную Волгу, бежать вниз к Хвалынскому морю этой массой вод, напоминающих по ширине озеро. Сам город громоздится среди душистых садов по горам, жмётся у откосов, поднимаете бесчисленные церкви и глядит вниз, в толчею барж, пароходов, лодочек, копошащихся среди леса мачт и гор товаров. Глядишь, глядишь и не наглядишься. Это лучший вид на всей Волге, превосходящий и Кинишемский, и Костромской, и все виды Нижнего течения реки. Не знаешь только, которому виду в Нижнем отдать предпочтение: с башен ли, отсюда ли из сада или с откоса, этой любимой прогулки Нижегородцев за кремлёвскими стенами, над обрывом к Волге.

Здесь Волга является во всем своём величии и её верный спутник тополь с дрожащим листом, стройный и душистый, образующий повсюду по островам и берегам свои прозрачные рощи, от Нижнего заполоняет Волжские берега, сопутствуя им до самых низин. Тополь-осокорь также характерен для Волги, как пирамидальный тополь и цветущая черешня для Днепра, как виноград и плющ для Рейна, как альпийская роза для Швейцарии, как зонтичная пиния для Ривьеры, как розовый вереск для грозных скал Норвежских фиордов, или пальма для оазиса пустыни. Рощи осокорей — это Волжские природные храмы с их белесоватыми колоннами стволов, с их постоянным таинственным шёпотом тёмной листвы. Осокорь словно ждал величия Волги и не хотел раскинуть свои ветви над её берегами и островами до впадения Оки. Только теперь, когда две громадные реки слились вместе, он вступил с ними в союз, украсив все их течение и, как верный друг, не покинул их до самых горячих Астраханских степей.

Весной Волга и Ока сливаются над стрелкой, топя всю ярмарку, которая превращается на это время в Венецию. Луговой берег Волги превращается в гигантское озеро и село Бор, словно из вод реки, поднимает свой белый собор, отражая в нем золотые купола. Величию Волги у Нижнего способствует её сестра прекрасная Ока, прибежавшая из-за 1400 вёрст, проглотившая такие притоки, как Зушу, Упу, Жиздру, Нару, Москву, Мокшу с Цной, Клязьму, протёкшая у рядов горных кряжей, видевшая Орёл, Перемышль, Белев, Калугу, Серпухов, Коломну, Рязань, Касимов, Муром, омывшая исторические места битв с татарами, выбежавшая из сказочных Брынских лесов и здесь у Дятловых гор отдающая всю массу своей воды Волге, в которую она вливается яркой заметной струёй совсем другого цвета, чем воды Волги.

Весь торговый Нижний стоит на берегу Оки и его набережная тянется у подножия Дятловых гор мимо плашкоутного моста, соединяющая город с Заокской ярмарочной стороной.

Здесь на этих зелёных Дятловых горах в стародавние времена, как говорит легенда, жил мордвин Скворец, друг Соловья Разбойника, страшилище окрестных лесов. У Скворца было 18 жён и 70 сыновей, которые пасли свои стада по откосам гор. В одной из лощин горы жил чародей Дятел, передавший имя этим горам. Он предсказал Скворцу, что независимость и сила его семьи будет непоколебима, пока мир между сыновьями не будет нарушен, но случись ссора, нагрянут русские, покорят его и построят здесь крепкий город. Умер Дятел, умер Скворец, рассорились сыновья, забыв завет отцовский и свершилось предсказание. Юрий 2-й Всеволодович прогнал мордву с Дятловых гор, где разросся нынешний Нижний Новгород.

На пристанях царит невероятная толчея и сутолока. Вся набережная сплошь застроена лавками, трактирами, складами, гостиницами и представляет необычайно пёстрый вид. Пыль здесь невообразимая. На реке у набережной целый лес мачт, целый плавучий город. Гигантские пароходы в их железных бронях, с домами и балконами, целые плавучие здания, баржи, разнообразные суда, все это толчётся здесь в пёстрой смеси. Свистки, звонки, крики, стук, визжанье кранов, лязг цепей, ругань сливаются в невообразимый хаос. Горы бочек, мешков, тюков и ящиков стоят длинными стенами. Целый муравейник шевелится беспрестанно на пристанях. Люди, изнемогая под тяжестью товаров, копошатся на берегу и на судах, нагружая и разгружая их. Эта торговая часть Нижнего прорезается прекрасной Рождественской улицей, параллельной набережной. Это главная артерия Нижнего города. Все дома этой улицы, трактиры, съестные, гостиницы, все это маленькие торговые биржи, где за чаем и селянкой устраивают всякую сделку. Здесь же находится большой Ермолаевский трактир, главная биржа, главное место торговых сделок, заседаний, переговоров, вечно полный народом, с вечным шумом, с вечной суетой, с музыкой излюбленного органа. Вся эта торговая часть города, с её толкучками, трактирами, рядами, представляете один сплошной оживлённый базар. Здесь самому делается жарко, когда взглянешь на весь этот хаос людей с тюками, зацепленными железными крючьями, и на эти бесконечно катящиеся по желобам бочки, когда видишь эти столбы и тучи пыли, когда сам окунёшься в этот дым и чад, царящие здесь от зари и до зари. Громадные пароходы пожирают целые горы товаров, укладывая их в свои необъятные недра, а тысячи и тысячи рабочих волокут новые тюки, ящики и мешки, и бесконечные обозы ломовых подвозят новые горы товаров.

Центр Нижнего базара прекрасная Сафроновская площадь, выходящая на набережную Оки. Здесь в прекрасном здании помещается Блиновский пассаж, очень характерный для этой части Нижнего Новгорода. Великолепный фасад снаружи, зеркальные витрины внутри, а на выставке за ними кули, кожи, ящики, рогожи и между ними магазин модистки с французской фамилией. Истинно смесь французского с нижегородскими В сквере, разбитом на площади, брызжет фонтан «благотворителей», переливая воды по двум зелёным чашам с надписями на них, гласящими, что он воздвигнут в память почётных граждан города Блиновых, Курбатовых и Бугровых, устроивших . городу водопровод. Тут же на площади старая церковь с ветхой колоколенкой, с несколькими древними изразцами на фасаде, вросла на значительный кусок в землю. От неё веет стариной. Это церковь Кузьмы и Дамьяна, потерянно глядящая на шум, гвалт и торговлю, царящую вокруг. Рядом выстроенная новая церковь совсем придавила старую колокольню, которая робко выглядывает своей пирамидальной крышей из-за новых домов. Эта старая церковка видела древнюю Русь, она была свидетельницей княжеских междоусобий, она слышала горе и стоны во время татарских погромов и громкие патриотические воззвания Минина, раздававшиеся тут не вдалеке, у хорошенькой Никольской малиновой церкви, воззвания, поднявшие весь город на защиту несчастной Москвы. Эта церковка устояла от разорений и многочисленных пожаров, она видела, как на этой площади воевода Алябьев повесил князя Вяземского, приверженца Лжедмитрия, осаждавшего город и взятого в плен, она пережила ужасный обвал снега, заваливший её с сотнями людей, и громадный обвал возвышенности с лесом, погубивший 150 домов, и теперь стоит молчаливая и забытая, ожидая, когда совсем упадёт покачнувшаяся колоколенка.

Из этого хаоса и вечного базара, от пристаней поднимается в гору Зеленинский съезд, соединяя Нижний и верхний город. Зеленинский съезд, проползая между толкучкой, трактирами и церквями, поднимается по оврагу, где прежде была речка Почайна, в гору, перерезает овраг, проходя по Лысковой дамбе, насыпанной здесь, и, пробежав вдоль зубчатых стен кремля, вдоль бульвара, выходить в центре верхнего города, у прекрасной Благовещенской площади. Весь этот овраг речки Почайны в былые и не столь ещё отдалён- ные времена был покрыть глухими дебрями и лесами и служил местом жительства разбойникам. Теперь красивый бульвар вьётся возле кремлёвских стен и по оврагу сбегает Зеленинский спуск. Здесь в овраге лежит большой камень, из под которого, по преданно, хлынет вода и затопит овраг, а затем и весь город в следствии проклятия Святого Макария, когда-то приплывшего на этом камне, причалив к берегу, Святой пожелал отдохнуть, но бабы, мывшие бельё, грубо прогнали старца и чуть ли не побили его. Разгневанный Макарий оставил здесь в овраге свой камень, проклял город и удалился в леса. И когда настанет день, что грехи Нижегородцев перейдут меры, проклятие Макария должно будет исполниться и погубить город, так негостеприимно отнёсшийся к нему. Нижегородские бабы отличались воинственностью. Они же прогнали Святителя Алексея, переплывшего на своём плаще Оку и тоже проклявшего город. Обвалы гор, разрушившее много зданий и церквей, приписывают проклятию Святителя.

Вблизи моста, перевязывающего в течении лета Оку, которая здесь шириною в это время около вёрсты, и снимаемого в полноводье, стоит дивная Строгановская церковь. Она поднимает свои купола вблизи пристаней, среди хаоса трактиров и лавок и составляет жемчужину не только Нижнего города, не только Нижнего Новгорода, но всего русского зодчества. Эта церковь такой шедевр, такая красота, что даже в очаровательной панораме города, когда глаз ещё не успел разобраться, она уже вырезается на фоне всего хаоса зданий и гор и не позволяет отвести взгляд от её удивительного тела. Эта церковь Рождества Богородицы, повсеместно известная под именем Строгановской, так как была построена в 1719 году солепромышленником Строгановым, имеет свою легенду одинаковую с легендой о построении Василия Блаженного в Москве. Строитель, создавший этот дивный храм, был ослеплён, чтобы он не мог выстроить вторую подобную церковь. Сидя на высокой каменной террасе, окружённой старой стеной, Строгановская, церковь поднимает своё пёстрое тело, в четыре этажа, под пять восхитительных и вместе с тем курьёзных куполов. Стены церкви тёмно-малинового цвета и испещрены зеленоватыми змеистыми линиями. Все окна, все стены одеты бесчисленными и самыми разнообразными снежно-белыми колоннами, то гладкими, то ребристыми, то прихотливо извитыми и скрученными, то покрытыми виноградными гроздями и листьями. Самые прихотливые карнизы вьются по углам церкви, перебрасываются от окна к окну, от колонны к колонне. Всюду вьётся белая каменная лоза, всюду висят её снежные грозди и узорчатые листья, ярко выделяясь на малиновой стене. И эти безжизненные белые ветви, охватившие и колонны, и карнизы, эти окошечки то овальные, то четырёхугольные, выглядывающие из под пёстрой одежды храма, — производят сильное впечатление. Рядом высится маленькая колоколенка, такая же прелестная как церковь, так же увитая словно закаменевшим виноградом, который ползёт и тут по стенам, окружает своды, падает гроздями и стелет свои ветви до самой крыши, завивая колонны и тёмно-малиновую ризу с зелёными разводами небольшой галереи, соединяющей колоколенку с церковью. От всего храма веет величавой стариной, особенной, неописуемой красотой. Внутри Строгановская церковь не менее прекрасна. Виноград, затянувший всю церковь снаружи, словно прободал стены, так как он вьётся по старому иконостасу и по царским вратам. Здесь находятся две замечательные иконы: «Христос» и «Богородица» кисти художника Караваджио, составляющая и истинное украшение и драгоценность церкви. Заказанные для Петербурга за границей Петром им, обе иконы, во время отсутствия Государя, были перекуплены Строгановым для своей церкви и увезены в Нижний, а в Петербурга были посланы копии с них. Проезжая Нижний в 1722 году, Пётр Великий зашел в Строгановскую церковь и тотчас-же узнал иконы. Церковь, по его приказанию, была запечатана и только при воцарении Екатерины вновь открыта.

У самого моста стоит небольшая Алексеевская часовенка с резервуаром ключевой воды, выстроенная в память митрополита Алексея. От часовенки начинается подъём «Похвалинский съезд», поднимающейся на вершины Дятловых гор к знаменитому Гребешку. С Оки Дятловы горы, зелёные, с великолепным пёстрым Благовещенским монастырём и Муравьёвской башней на вершине, прелестны. Монастырь словно игрушечный. Его здания и церкви, размещённые на груди Дятловых гор, необычайно пестры и красивы. Здесь в соборе Благовещенского монастыря хранится икона Корсунской Богородицы, одна из старейших на Руси, 993 года, следовательно 5 лет спустя по введении христианства в Руси. На вершине торчат громоздкие развалины Муравьёвской «дылды», как характерно называют в Нижнем этот остаток башни. Муравьев, будучи губернатором, выстроил высокую башню с часами для указания времени на ярмарочной стороне. Затея эта стоила чуть не 30 тысяч. Часы на башне немилосердно врали, а затем вскоре её вершина обсыпалась и сама башня превратилась в печальную руину, «дылду», от которой открывается восхитительный вид и на Благовещенский монастырь, и на серебрящуюся Оку перевязанную мостом, и на бесчисленные суда, и навею ярмарочную стрелку, среди которой высится ярко-красный новый собор, и на Волгу, лентой прорезающую зелёные низины, и на чудные заволжские дали, где точно белые пятнышки, блестят церковки далёких сёл, и на пароходы, бегущие по Волге- и стелющие по безоблачному небу свой дымок. Вид очаровательный. Внизу черёмуха сыплет свои цветы, которые при каждом веянии ветерка белыми роями летят к золотым куполам Благовещенского монастырского собора, точно грибы, поднявшиеся над скатом горы.

Положение Нижнего Новгорода очень напоминает Киев. Те же горы и крутики по берегу громадной реки, тот же шумный «Нижний базар», как и Киевский Подол, с его пристанями и деятельностью, даже овраг с ручейком, носящим название Почайны, как в Киеве. По преданию Юрий 2-й был так изумлён этим сходством места с Киевом, что основал в нескольких вёрстах ниже города, на Волге Печерский монастырь.

Те же чудные виды открываются здесь повсюду с гор, как в Киеве. Один вид с Гребешка у Муравьёвской «дылды» на ярмарку до того хорош, что можно долгие часы просидеть здесь на скамейке.

Вон слобода Кунавино разлеглась как раз напротив, по ту сторону Оки. На мосту суета, а по реке плывут баржи, лодочки, пыхтят пароходы. Вон тянется уж совсем выходящий из моды кабестан с двумя якорями, на который и Волжске жители глядят теперь чуть не как на диковинку. Возле него суетится маленький пароходик, забегает вперёд, бросает в воду якорь и возвращается к кабестану назад, а машина накручивает канат и подтягивает этим первобытным способом грузное судно, волокущее за собой целый хвост блестящих белян. Маленький пароходик радостно визжит, ему вторят то басы гигантов, то фантастические вопли моллюсков-американцев, то отчаянные, раздирающие крики буксирных, словно с них живых сдирают кожу, то степенные возгласы, мощные и ровные «Кавказа и Меркурия».

Благовещенская площадь или Верхний базар, составляете центр Нижнего и соединяется с кремлём Дмитриевскими воротами, за которыми начинается Ивановский спуск, прорезывающий кремль и идущий к нижнему городу. Эта площадь узел всех улиц и дорог всего города. От неё идут три спуска и сюда к ней, полукругом лежащей у зубчатой кремлёвской стены, сходятся радиусами все лучшие улицы верхнего города. Здесь постоянное движение, тем более что вокруг Благовещенской площади расселись окружной суд, театр, почта, гимназия, семинария, а среди площади брызжет прекрасный фонтан и стоят два храма Благовещенский собор и церковь митрополита Алексея, обе церкви очень пёстрые, особенно Благовещенье с старыми фресками, основанное чуть ли не в XIV веке. Здесь в одной из оживлённых улиц находится фотография Карелина, витрины которой по своей художественности и новому способу снимания разных лиц и предметов, находящихся на разных планах, при различном освещении, принадлежать, конечно, к достопримечательностям города. Дивишься, глядя на все эти снимки, полные жизни и движения, дивишься, что можешь их видеть только в Нижнем у Карелина и что его замечательный способ не находить распространения. Впрочем и тут надо вспомнить мудрую поговорку, что нет пророка в отечеств своём. Большое здание семинарии, замечательное тем, что в нем кончил курс известный писатель И. А. Добролюбов и что в нём хранятся чертежи работ известного механика-самоучки Кулибина, смотрит на красивый бульвар, опоясавший кремлёвские стены и соединяющий Откос с Благовещенской площадью...

Лучшие улицы Нижнего, с прекрасными домами, легли паутиной между радиусами, разбегающимися от главной площади, но местом гулянья и самым шикарным местом считается Волжская набережная, составляющая вершину Откоса и пробегающая от кремлёвских стен, к Печерскому монастырю. Откос это сад разбитый по крутику над Волгой, это любимое место прогулок Нижегородцев, это их гордость, полная красоты, чудных уголков, террас, беседок, извилистых дорожек, то убегающих вниз, то подымающихся к набережной наверх. Эти дорожки сходятся и разбегаются, прорезывая чащи кустов и деревьев, то приводят вас к ресторану, в котором по вечерам играет музыка, терзая уши мало-мальски прихотливому слушателю, или к самой Волге, где на берегу стоит красивый замок-водопровод, поэтично и живописно глядящий из за деревьев. Этот Александровский сад доходит до самых кремлёвских стен, которые гигантскими лестницами спускаются с гор к Волге от Георгиевской башни и пропадают в зелени. Здесь по вершинам гор по Откосу по вечерам гуляет Нижегородский beau-monde. Экипажи тянутся тихой вереницей мимо великолепного дворца Рукавишниковых и прелестной белой как снег, Георгиевской церкви, одетой в белые же карнизы, изящной и грациозной, лёгкой и кокетливой и придающей столько красоты виду с Волги. Сквозь кусты сирени, одевшейся в свои душистые метёлки цветов, внизу виднеется роскошный дом и механический завод местного креза Курбатова. Виды очаровательны отовсюду. От каждого киоска с минеральной водой, с каждой скамейки вид имеет своеобразную прелесть. На Откосе можно просидеть часы, глядя в расстилающуюся даль. Когда пройдёшь с Благовещенской площади по бульвару и подойдёшь к Георгиевской башне, от которой и начинается Откос, весь громадный горизонт сразу развёртывается перед вами. Зубцы стен торчат из-за деревьев. Волга серебрит своими волнами, за ней там вдали белеет село Бор, а сама Волга синяя, могучая, выставляя щетинистые острова и отмели при спаде вод, мчит свои бесчисленные струи мимо гор. Лодочки, словно муравьи, несутся по волнам, пароходы, словно игрушечные, бороздят речную броню, а караваны барж кажутся необыкновенно маленькими и ничтожными. Белый парус судна, словно бабочка, мчится но Волге, а чудная синяя даль бежит по равнине лугов за Волгой с сияющими озерками туда, где небо сходится с землёй. За Откосом выступает село с Печерским монастырём, живописно усевшимся на крутиках. Веет зеленью и цветами, с Волги доносятся песни и свистки пароходов и сидишь зачарованный видом, не смея шелохнуться как бы страшась, что пропадёт очарованье.

Вечером, когда закат окрасить воды опаловыми струями, а зори вырисуют силуэты судов, когда лиловатый сумрак окутает таинственною пеленою и Откос и эти гигантские ступени кремлёвской стены, когда сирень и черёмуха наполнять ароматом воздух, очарованье ещё сильнее. Расплавленное золото льётся в реку и все горит в лучах заката. Помню, я долго сидел на скамье. Сумрак окутал туманную даль, село Бор утонуло во мраке. Но выплыла луна и разлила новые чары. Волга загорелась серебряной броней, резко выступили чёрные силуэты башен кремля, а в отдалённом селе Бор белая церковь, замерцала своими куполами, словно упавшими звёздочками. Красота была поразительная, опьяняющая. Где-то на башне били часы. С реки неслась задумчивая песня.

— Что хлопок, раздалось возле меня, я уже сало доставил.

— А ты слышал, Молов нагрел Ивана Ивановича, по гривеннику с рубля взял лишку... Разве в винт отыграется...

Они прошли, не видя этой красоты, она пригляделась им, им дорого их сало, их пароходы, вчерашний проигрыш в винт и только, а восторгаться видами Волги и Откоса, удивительной архитектурой Строгановской церкви они не умеют и не могут, поклоняясь только одному медному грошу.



| © "Речная старина" Анатолий Талыгин 2006-2018 год. | Контактная страница. |