13. Казань.
(Пристань. Братская Могила. Кремль. Сумбекова башня.)
Как тяжела борьба двух клятв,
Когда они друг друга убивают.
Шекспир.
На земли уйдёшь дальше, когда скрываешь ошибки, чем когда показываешь добродетели.
Пети-Сенн.
Я знаю мало городов, которые имеют такой сказочно-прекрасный силуэт, как старая татарская Казань, созданная на месте Болгарской столицы. В первый раз я увидел Казань на пути своём в Сибирь, только что вернувшись из западной Европы. Чудный рассвет залил все небо розовой зарёй и на её дымчатом пологе высились чёрные башни и колокольни с золотящимися обожжёнными восходом верхушками. Минареты, кремль с белыми стенами и толстыми башнями, высоко сидящий на горе, Сумбекова башня, зелень садов, большие купола церквей, хаос домов, все сложилось в очаровательную картину, полную несказанных чар. Долго я любовался отдалённо лежащей полувосточной красавицей, этого историческая города с кровавым прошлым, этого ключа Сибири, когда то замкнутого татарами, чтобы отрезать русским путь на Каму и Урал, это легендарное гнездо змей, наводивших ужас на окрестности. Этот «умственный центр Поволжья», как её величают теперь, этот прекрасный городок с столичной жизнью, сидящий в самой середине Волги, на перекрёстке громадных путей, торговых дорог, судоходных рек, славный город Казань, сохранивший до наших дней свою полувосточную физиономию рядом с блеском прекрасного современного города.
Стоя на рубеже Европы и Азии, полная когда то восточного блеска, бесчисленное число раз горевшая, падавшая под ударами ворогов, взлетавшая на воздух, полная мусульманского фанатизма, заклятый враг Москвы, Казань окутала своё прошлое поэтичною вуалью и окружила его рядом сказаний и легенд. Одна из них говорит, что один из ханов Золотой Орды, разрушив Болгарское царство, спалил его столицу и казнил его царя. Скрывшийся сын казнённого бежал и основал город при впадении речки Казанки в Волгу, в том месте, где горы образовали крутой угол и где будто бы один из слуг царевича уронил в речку котёл (по-татарски «казан»), что и дало название и реке и городу. Легенды рассказывают, что это место в старину считалось «поганым», в следствии массы змей и кабанов, которые водились здесь повсюду. И татарские и русские легенды рассказывают о колдунах и волхвах, уничтоживших змей. Они приготовили с осени громадный костёр из хвороста и соломы, в который заползли все змеи, чтобы перезимовать в готовом и теплом месте, и до наступления весеннего тепла, сожгли всех гадов. Казань виднеется с пристани длинной панорамой, слившаяся со всеми многочисленными своими пригородами в одно большое море зданий. Пароходные пристани находятся летом, когда Волга войдёт в берега в 7 верстах, а весной в 4 от города. Волга ушла от города и только во время весенних разливов сливает свои воды с волнами Казанки, превращая все возвышенные места громадной низменности в острова. Все пароходные пристани всех многочисленных Волжских и Камских компаний лежать рядом. Масса загорелых бритых татар денно и нощно таскает гигантские тюки и ящики на спинах и удивляешься, как тяжесть не раздавить их. Татары имеют громадные железные крючья, которыми они, как когтём, зацепляют за тюк и ловко взваливают его себе на спину, придерживая тяжесть во время ходьбы этим железным когтём. Пристань представляет необыкновенно курьёзное зрелище, особенно летняя. Пёстрая оживлённая толпа, суетящаяся среди этого деревянного селения, состоящая из сплошных трактиров, гостиниц с скверными и дешёвыми номерами, из амбаров, сараев и лавок с горами товара. Длинная и высокая дамба соединяете пристань с городом. Весенние воды не заливают её полотно, по которому скользят конки. Здесь на пристани, в этой деревянной слободе, целый рынок всякой всячины. Среди сыпучего песка, в котором тонут ноги, расставлены прилавки со всевозможными припасами для рабочих. Осенью здесь лежать горы арбузов, винограда, яблок и груш. Здесь продают всякие мелочи, шапки, валенки, обувь, зелень, мясо, одежды, здесь стоять стены ящиков и бочек, горы рогож и тюков, батареи серых, пыльных мешков и кулей. Целые толпы загорелых носильщиков снуют поминутно взад и вперёд, разгружая и нагружая пароходы, длинные обозы беспрестанно тянутся к городу и обратно. В этих татарах-носильщиках и татарах-продавцах — столько оригинального. столько интересного, что трудно отвести от них глаза. Удивляешься только, что такой город, как Казань, имеет такую отвратительную пристань.
По дороге к городу — едешь пустырями и болотами к Адмиралтейской слободе, которая служить весеннею пристанью. Здесь громадный крупчатый завод Романова или «Рохмановская мельница», как её здесь все называют, и старый сарай, в котором хранятся галера «Тверь», та историческая галера, на которой прибыла Екатерина II-я в Казань, и шлюпка Императора Павла… Здесь же увеселительный сад Тиволи с музыкой и представлениями. От слободы до города тянется высокая часть дамбы. Среди воды весной или на кургане летом стоит курьёзный памятник по убиенным при взятии Казани. Это часовня в виде усечённой, тёмной пирамиды, осенённой крестом, с колончатыми белыми прекрасными входами, придающими вид чего-то египетского зданию. Это мрачный и унылый памятник над бесчисленными убитыми, сотый черепов которых виднеются из под приподнятой крышки гроба в подземной части часовни. 2-го октября ежегодно часовня оглашается заупокойным пением по убитым. Это надгробный памятник не только убитым, но целому царству татар, былому блеску и силы этой соперницы Москвы, восточной Казани. Основатель Казани, старый татарский хан, при закладке города велел закопать живым одного из трёх послов, на которого падёт жребий и которых он послал для отыскания места. Жребий пал на ханского сына, случайно бывшего среди послов. Приближённые пожалели его и спрятали, а на выбранном месте была зарыта собака. Когда обман раскрылся, старый хан очень обрадовался, что сын его жив.
«Мы погубили сами себя, сказал он, от жестокой судьбы нам не уйти. Если бы моё приказание было исполнено, никогда бы не могло пасть Казанское царство, а теперь пройдут года, придут враги-гяуры и покорять нас». И действительно, прошли века и Москва с Казанью вступили в борьбу. Кровью написана вся история этого города, кровью омыты все стены, башни и холмы. Ханы, занимавшие казанский престол, сменялись, изгонялись и были убиваемы. Бесконечные мрачные трагедии омрачали узорчатые дворцы, воды Казанки приняли не мало мешков с зашитыми в них несчастными. Все эти ханы Ибрагим, Магмет- Аминь, Шиг-Алей, Саиг-Гирей, Сафа-Гирей, Улу-Магмет, жестокие и деспотичные, ослабляли царство внутренними раздорами и, постоянно воюя с Москвой, подготовили трагический конец татарскому царству. ещё в 1550 году отражённый казанцами, Иоанн 4-й в (1552 году), после отказа татар сдаться, обложил прекрасный город, поднявший свой бесчисленные минареты, башни и дворцы, 150 орудий громили городские стены, заставив умолкнуть городскую пальбу. Не смотря на блестящий военный план татар, отделивших часть войска, чтобы напасть на русских с тыла и отрезать подвозимую провизию, Курбскому удалось истребить этот отряд в течение 10 дней. Он перебил всех пленных мужчин и привёл в лагерь женщин и детей из всей на 150 вёрст опустошённой им местности. Несчастных подвели к стенам города, предлагая казанцам сдаться, в противном случае угрожая убить всех пленных. Сами казанцы убили в негодовании всех своих, выпустив тучи стрел с высоких городских стен. Узнав, что казанцы берут воду из реки, спускаясь по тайному ходу Тайницкой башни, Грозный велел подвести 11 бочек пороха под это место, и башня взлетела на воздух. Но казанцы нашли какой-то гнилой источник в городе и, не смотря на болезни и смерть от употребления этой воды, мужественно держались. Каждая вылазка оканчивалась резнёй. Через 5 недель осады взлетела на воздух другая башня и часть стены и русские овладели Арской башней. Началась ужасающая битва. Вся Казань превратилась в боевое поле. Улицы, мосты, мечети и дома сделались местами смерти и ужаса. Кровь текла ручьями по ступеням домов и камням. Однако утомлённые русские, не получив поддержки, должны были отступить и, уходя, они зажигали дома. Казань запылала страшным пожаром. В волны огня валились и стены и стройные минареты... Но татары справились и с огнём и проломами. Первого октября Иоанн собрал все войско и объявил, что решительный миг настал. И все солдаты исповедались. Утро 2 октября поднялось ясное, тихое и озарило розовой зарёй истомлённый, измученный, полуразрушенный город. Все стены были покрыты казанцами. Ни единая стрела, ни единый выстрел не нарушал тишину. В церкви Иоанн слушал читающего диакона. Солнце начинало подыматься и его лучи упали сквозь окна... И вдруг грянул ужасающий гром, задрожала земля, заколебалась церковь. Тёмное густое облако взвилось над городом, где с треском и грохотом рушились башни, падали стены и дома, стонали люди. Иоанн возвратился в церковь, но вскоре второй взрыв, ещё сильнее первого, поверг в гибель и разрушение чудный город. Раздался крик Иоанна «с нами Бог» и тысячи знамён задвигались, заиграли бубны и трубы и войска двинулись в падающий город. Отчаянное, страшное, фанатическое: «Алла, Алла» раздалось в несчастной Казани. Из города посыпались брёвна, полилось кипящее масло, горячий вар, загремели пушки... Это был ад. Люди превратились в львов. Стоны и вопли слились в ужасающий хаос. Казань, чувствуя гибель, видя неизбежное падение, уже с развевающимися христианскими знамёнами над кремлём, превратила все закоулки, все улицы, все дома в новые крепости и твердыни. Казань рыдала, Казань стонала, Казань истекала кровью, умирая, и в этот последний миг смерти и падения она была героиней, львицей, боровшейся изо всех сил. Все мечети превратились в кровавые бойни, а когда русские ворвались в ханский дворец, они встретили там царя Едигера, окружённого знатными татарами, и тысячи прелестных нарядных женщин. Но и этот блеск, и эта парча и красота не остановили нападавших. Тогда татары в отчаянии взвели Едигера на башню: «Слушайте, крикнули они, было у нас царство и мы умирали за него, мы защищали его. Теперь Казань ваша, берите и царя, живого, неуязвлённого. Ведите его к Иоанну, а мы идём в поле испить последнюю чашу». Они бросились с стен, сбросили тяжёлые доспехи и уплыли по Казанке...
Эта тёмная пирамида — могильный памятник восточной Казани и тех бесчисленных героев, которые пали у её стен. Волга ежегодно вымывает бесчисленные кости по всей луговине вокруг грустной братской могилы, где покоятся только немногие собранные кости. Как темно, как жутко внизу, в этом подземелье, при свете восковой свечи около гроба с приподнятой крышкой. Я поспешил наверх и сел в лодку, которая повезла меня к дамбе от этого одинокого островка с его памятником, словно плавающим по весенним высоким водам.
Далее от дамбы, тоже на острове, лежит Зелантов монастырь. Основанный в 1552 году, он уже был однажды разрушен весенними водами и теперь перенесён на Змеиную гору, где, по преданию, жил крылатый змей Зелант, имевший две головы: одну змеиную, другую воловью, и наводил ужас на всю окрестность, пока какой-то кудесник не убил его.
Сам город лежит на горе и заполз своими кремлёвскими стенами и круглыми, серыми, тупыми башнями на самый мыс у реки Казанки. При подъёме на гору бросаются в глаза громадные и неуклюжие корпуса казарм в кремле, красивая Спасская башня из серого камня у кремлёвских ворот, увенчанная орлом и хранящая набатный колокол, звон которого так удручающе действует на всякого, возвещая пожар. Спасская башня стоит с 16 века незыблемо, сложенная прочно прежними каменщиками из прежнего кирпича. Она пережила бунт Пугачёва, видела храбрый отряд гимназистов и учителей, оборонявших свой город, она выдержала ужасное расстреливание сильной батареей Пугачёва, поставленной у гостиного двора и видела, как защитники кремля уже готовились к смерти, она пережила страшный пожар и погром этого времени, когда рухнули 25 церквей и 3 монастыря, разграбленные и сожжённые Пугачёвым. Большой образ Спаса Нерукотворённого, ограждённый решёткой, глядит с лицевой её стороны, около вечно теплящейся лампады. Сколько страшных пожаров пережила эта башня и стоит до сих пор, как стояла в те дни, когда Великий Пётр проходил рядом, занятый мыслями сделать Казань торговым центром, для чего насаждал заводы, и прокладывал дороги в далёкую Сибирь, когда Екатерина 2-я въезжала в рядом лежащие кремлёвские ворота, направляясь к дворцу. Спасская башня глядит на Воскресенскую улицу, этот Невский Казани и на Иоанно-Предтечинский монастырь с главной церковью, построенной по образцу Василия Блаженного в Москве.
Я вошёл в кремль. От прежних двойных деревянных стен Улу-Магомета и следа не осталось. Нынешняя каменная стена сохранила со времён Пугачёвского погрома только три башни. Здесь, в прежней крепости, толпились обезумевшие от ужаса жёны и дети татар, осиротевшие во время страшных войн, здесь они наполняли воздух жалобными криками, погибая от голода, неспособные после своих гаремов ни к какой работе и давшие, должно быть, понятие о «казанских сиротах», которое живёт и теперь в нашем разговоре.
Бывший царский дворец, превращённый в гауптвахту, и присутственный места первыми встретили меня. Маленькая церковь Киприана и Устинии, прижавшаяся к стенам Спасо-Преображенского монастыря, выдвинулась своим крылечком вперёд. Она была построена по повелению Грозного в память взятия Казани, основанная 2-го октября, в знаменитый день победы. Рядом Спаса-Преображенский монастырь спрятался за белой стеной, к которой идёт берёзовая аллейка. Здесь в храме покоятся мощи святителя Варсонофия, труженическая жизнь которого протекла в этих стенах. Здесь же надгробный памятник Кахетинского царевича Теймурза с надписью: «стани здесь, путниче, над гробом умилился, помни смерть, о усопшем помолился».
Здесь же в кремле красивый зелёный дворец, в котором живёт губернатор, а рядом стоящая и связанная с ним церковь выдаёт по внешнему виду своё происхождение из прежней мечети. Хорошенький сквер покрыл Кремлёвскую площадь и разлёгся между дворцом с его колончатым фасадом и снежно-белым прекрасным телом Благовещенского собора. Это изящное, красивое строение с высокой колокольней, соединившей в себе и татарское зодчество и московская постройки. Собор этот основан в 1552 году и его алтарь находится как раз на том самом месте, где Иоанн IV водрузил русское знамя. Много драгоценных сосудов и предметов делают ризницу собора очень интересной. В соборе в богатой раке — мощи Святителя Григория. В Тайницкой башне кремля до сих пор существуете на громадной глубине тот источник, из которого брали воду осаждённые казанцы и над которым выстроена на месте взорванной башня ещё во времена Иоанна IV-го ныне стоящая. Но лучший памятник Казани, её главная достопримечательность, полная оригинальности и восточности, это старая башня Сумбеки. Это многоэтажный, прекрасный минарет, единственный минарет мечети старого ханского дворца, поднимающийся целой системой башен, сидящей одна на другой, в виде пирамиды, к своему шпилю, на котором над государственным гербом, помещённым во времена Анны Иоанновны, блестит золотой шар. Башня поднялась на 35 сажень и придаёт много своеобразной красоты всему кремлю. Облицованная в последнее время кирпичом, башня много проиграла без своего цвета дикого камня. Легенда рассказывает, что молодая, прелестная царица Сумбека, не будучи в состоянии пережить падение Казанского царства, бросилась в отчаянии с вершины этой башни. Известно, что 13-летняя Сумбека, дочь хана Ногайских татар, была отдана в жёны казанскому царю Эналею, умерщвлённому через год после свадьбы. Сумбека пленила призванного казанцами Сафа-Гирея, который, не смотря на все её нежелание и отвращение к нему, женился на ней. Около 13 лет Сумбека страдала, пока Сафа-Гирей случайно не убился, напившись до бесчувствия. Малютка сын Сумбеки был провозглашён царём, но когда прежний царь казанский Биих-Алей, поддерживаемый Россией, стал вновь претендовать на престол, Сумбека должна была сложить корону и была отправлена с сыном в Москву при громком плаче всего народа, провожавшая несчастную царицу до её ладьи.
Я взобрался на верхний этаж этого курьёзного памятника прошлой славы татарской Казани и остановился совсем очарованный восхитительными видом, внезапно развернувшимся предо мной. Вся Казань, как на ладони, была у моих ног, особенно длинная, широкая равнина, где воды Казанки бросаются в объятия Волги. Внизу подо мной был кремль, толстая белые стены которого тяжело огибали вместе с своими башнями это гнездо монастырей и церквей с садиком в середине. Дворцовая церковь, эта былая мечеть, четырёхугольная, построенная этажами, как Сумбекова башня, с тремя ярусами совершенно различных окон, с восточным типом всего прелестного здания, подняла рядом с минаретом, на вершине которого я стоял, свою горящую на солнце единственную луковку. Вся Казань, лежащая как древний Рим, как белокаменная Москва, на семи холмах, была перед моими глазами. Бесчисленные церкви поднимали свои луковки, небольшие иголки минаретов высовывались из серого хаоса лачуг татарской части. Вон выглянул величавый купол Казанского монастыря с его главной святыней иконой Казанской Божьей Матери, вон поднялись серебряные купола Воскресенской церкви и ослепительно сияли на солнце, вон высунулись белые готические башенки прелестной и миниатюрной, как игрушечка, лютеранской церкви, с красным телом и белыми карнизами, стрельчатыми окнами и колоннами. Зелёными пятнами разлеглись сады по ложбинам между холмов, а внизу под горой, на мысу которой стоит кремль и по гребню которой проходит Воскресенская улица, разлёгся серый невзрачный хаос лачуг и сараев торговой части города. И среди этого моря складов, трактиров, рядов, скверных домишек, которые сжались в полнейшем беспорядке там внизу у горы и у синеющего Кабан-озёра, поднимаются бесчисленные жёлтые, синие, зелёные, белые, розовые церкви, без вкуса выстроенные, какие-то выродки архитектурного искусства, странные и безобразные до того, что производят оригинальное впечатление и придают много прелести этому серому, скверному торговому городу. Какие-то индийские погоды, курьёзные беседки, фантастические грибы, толстые башни высятся повсюду и вдали на окраине у Кабан-озёра сменяются грациозными минаретами, этими мусульманскими свечами, воздвигнутыми, как победоносные копья, во славу Аллаха. И среди этой тесноты выделяется поразительный собор Петра и Павла, точно сказочный дворец Черномора, сидящий на крутике, на спуске из верхнего города в нижний. Воды разлива образовали громадное озеро, испещрённое островами, перерезанное дамбой. Вон Зелантов монастырь с его белыми стенами и белой же башней, занявшей вершину острова, вон живописные Кизицы на поросшем чёрными соснами острове. Возле небольшого села Кизический монастырь поднял свою красную колоколенку, которая отражается в воде. Вон мрачная пирамида — казанской братской могилы. Памятник словно плывёт по воде. Зелёные рощи, слободы, извивы Волги раскинулись во все стороны. Ширь и простор необъятные. Летом, когда воды сбегут, вся равнина покрыта прудами и болотцами, между которыми вьётся узенькой лентой Казанка, пробегая между всеми этими пригородами Гривкой, Негодной, Пороховской, Игуменовой, Адмиралтейской слободой, лежащими маленькими городками вместе с прижавшимися к ним рощами и кладбищами.
Отсюда с вершины башни смотрела несчастная Сумбека на своё погибающее царство, на падающий восточный блеск и исчезнувшее теперь зодчество, от которого уцелел этот единственный чудный минарет.
Вокруг кремля разведён бульвар, обрывающейся зелёным откосом к Казанке. Весь город гуляет здесь, любуясь чудными видами весеннего разлива и островами, извивами Казанки, бегущей мимо любимых поэтических уголков Казани немецкой и русской Швейцарии, с их обрывами к реке и прекрасными садами, мимо знаменитого Арского поля, где нет пяди земли не облитой, русской и татарской кровью, где происходили ожесточённый битвы москвичей и казанцев и где еле виднеются у самой реки толстые камни, остатки былого исторического моста, по которому прошло столько великих мира сего по пути ссылки в Сибирь. Этот былой мост был Рубиконом. Перешедший его стоял уже одной ногой в Азии. Сколько героев, блиставших в Петербурге и Москве у тронов царей и цариц, прошло в рубашках этот мост. Здесь на этом мосту на пути своём в Пермь знаменитый Бирон, отправляемый в ссылку, встретил возвращаемого назад к жизни и свету Остермана, которого ост-зейский временщик заточил во время своего полновластия в Сибирь и куда сам теперь шёл сменить его. Здесь на этом мосту они встретились и, не сказав ни слова, смерили друг друга красноречивыми взглядами. По этому мосту проехала телега с несчастной семьёй Меншиковых на пути своём в Берёзов. Должно быть мост не выдержал стонов и слёз, раздававшихся здесь на пороге к мраку и гибели, и рухнул в Казанку, оставив еле заметные следы у береговых обрывов...